ОПОЗДАТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ

Семь утра. Сирена. Сэндвич и телефон в одной руке, кофе в другой. Сонные дети на матрасе – слоеный пирог рук и ног, между ними распластался крем – Милки.

Бум. Бум-м! Сильнее обычного. Опять сирена, опять бум. Значит до отбоя не меньше получаса.

В ватсапе поликлиники пишут: опоздаю. Ну да. Все опоздают – и персонал, и пациенты. И я. Хотя живу близко и мне не надо собирать детей в школу (сегодня, в теории, у моих выпускников последний день учебы, но – война).

Ненавижу опаздывать! Можно вырвать ребенка из советской дисциплины, но не дисциплину из ребенка.

Бегущая по волнам

Декабрь 1991.

Я полтора года в Израиле. Живу в Бней-Браке, учусь в школе «Охель-Шем» в Рамат Гане. Прямых автобусов нет, топаю пешком через промзону.

Выхожу из дома. Небо усердно льет, будто его забыли выключить. Вчера в новостях сказали – такой дождливой зимы не было с начала века. Кажется, Всевышний, в шоке от наплыва репатриантов на Святую Землю, устраивает им испытания: отсеять слабых. В прошлом году Саддама с ракетами наслал, теперь вот библейский ливень.

Ну, ливень не ливень, а мне в школу. Опоздать нельзя.

Первые полкилометра бодренько огибаю лужи, напеваю недавно выученную песенку «Гешем, гешем, бо!» – приходи, мол, дождик, приходи.

Шлепаю вдоль здания книжной монополии «Стемацки». Интересно, что там – типография? Офисы? Приближаюсь к перекрестку. Светофоры мигают желтым. Толпятся люди. Кажется, застряла машина. Или две. Мне-то какое дело. Мне надо в школу.

Пробиваюсь сквозь толпу. Машины не просто застряли, их затопило по самые окна! Пара мужчин и полицейский бродят по пояс в воде. Та-ак. Пальмы на разделительной полосе укоротились снизу на метр, и вся ложбина, в которой стоит каньон «Аялон», превратилась в озеро. Никогда ивритское название торгового центра («каньон» от «ликнот» – покупать) не было так географически уместно.

Мысль вернуться домой даже не мелькает. В голове сплошные сигнальные огни: опоздаю!

Из промзоны выезжает грузовик. Полицейский перехватывает его, просит водителя перевезти пешеходов. Люди карабкаются в кузов. Лезу и я: цель оправдывает средства.

«По синему морю, к зеленой земле, плыву я на белом своем корабле…»

Ну, не на белом, не на корабле, и не в одиночку, как Мамонтёнок, а зажатая десятком чужих теть и дядь, но – плыву.

Парковку каньона «Аялон» тоже затопило, и грузовик высаживает нас чуть выше по улице Аба Хиллель.

В кроссовках хлюпает, джинсы липнут к ногам, куртка парит. Но есть шанс успеть.

Я бегу мимо стадиона, мимо парка Яркон, а мне навстречу бегут потоки… Зонт держится молодцом. А вот рюкзак не очень – промок! Надо будет сразу выложить учебники на просушку.

За пешеходным мостом сворачиваю направо. Циферблат моих часов запотел, весь в каплях. Стрелки еле видны. 8:05? Черт! Несусь вниз по Роках… Ворота школы заперты. Во дворе пусто, одни гигантские фикусы. Что? Я уже не бегу – иду вдоль ограды, со стороны улицы Смадар есть еще вход. Тоже заперт?!

– Ну, врубайся уже, – дождь врезает по зонту очередной порцией, – все сидят по домам!

Два дня никто не учился. На третий пришло человек пять. Наш классный, Илан, принес видик и кассету «Pretty woman». До зум-обучения оставалось тридцать лет.

До моего следующего опоздания – двадцать. Но это отдельная история.