ЧТО Я УЗНАЛА В БЕРЛИНЕ В ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Уж если ехать в Берлин впервые, то 9 мая. Символично, как-никак.

Ровно год назад именно так я и поступила, отправившись на очередной писательский тренинг. Не знаю, попала ли бы я когда-нибудь в этот город по собственной инициативе. Однако, увидев даты мероприятия, поняла – надо ехать. Предчувствие не обмануло.

Итак, Берлин. День Победы. Полдесятого утра. Пройдя сквозь прохладный благоухающий весенними цветами парк Тиргартен, я выхожу на улицу 17-го Июня. Издалека виднеется высоченная статуя солдата в центре Мемориала павшим советским воинам. Обгоняя меня, туда спешат празднично одетые люди, порой целыми семьями. Отовсюду доносятся обрывки русских фраз.

У пешеходного перехода напротив постамента с танком я замечаю группу детей. На вид им лет пять-шесть. Девочки с пышными бантами в волосах, мальчики, за исключением двоих переодетых в солдат, – в галстучках. Все до одного держат в руках по красной гвоздике, повязанной черно-оранжевой ленточкой. Ребятня возбужденно шпарит по-немецки, видимо, обсуждая нечто важное. То один, то другой постоянно выбивается из строя к недовольству сопровождающих их учительниц.

Я невольно вспоминаю себя в первом классе:

Все стоят за партами по стойке «смирно», скорбно понурив головы. С пластинки во всю мощь звенит колоколами «Бухенвальдский набат». Грозная музыка ошеломляет меня, устрашающие слова обухом бьют по неподготовленному сознанию – пепел, кровь, атомный вихрь… Никто ничего не объясняет, ни до, ни после. А может, и объясняет, но я настолько испугана и подавлена, что ничего не понимаю.

Загоревшийся зеленым светофор возвращает меня к действительности. Я пересекаю улицу и оказываюсь на территории мемориала. Здесь уже полно народу. Кто-то возлагает цветы, кто-то фотографируется на фоне танков и пушек-гаубиц. Я прохожу сквозь колонную арку в заднюю часть, где менее людно. Бродя между гранитными плитами с несметным количеством имен погибших солдат, жалею, что не догадалась купить цветы.

Я думаю о своих дедушках, прошедших всю войну. Об умершем много лет назад дедушке Грише (Германе), благодаря кому наша семья сегодня в Израиле. О дедушке Аркадии (Аврааме), который восхищает меня своим оптимизмом, стойкостью тела и духа и по сей день подает пример всем нам – детям, внукам и правнукам.

Постепенно к этим ощущениям признательности и гордости примешивается еще одно. Оно настолько неожиданно, что я не сразу признаю его. Грусть. Настоящая, непоказная. Хоть это и странно звучит, я ей рада. Значит, не такой уж я черствый сухарь, каким всегда себя считала.

После того «бухенвальдского» эпизода в первом классе на любых траурных церемониях (а их в Израиле предостаточно) меня всегда сопровождала неловкость, замкнутость. Речи казались слишком пафосными. Люди, открыто выражавшие свои чувства, вызывали недоумение.

И вот теперь, в чужой стране, среди толпы незнакомых людей, что-то во мне раскупорилось. Оно, словно река в разливе, сносит прочно утрамбованную многолетними страхами и комплексами плотину стыдливости, защитных механизмов и кучи другого ментального хлама. Подступая к горлу, этот поток, наконец, вырывается наружу, и я плачу. Плачу от грусти, радости, облегчения.

Сегодня у меня День Победы.